Мы едем опять в горы. На этот раз не такие высокие, но зато более глубокомысленные. На полуострове Кии, что южнее Осаки, священные места щедро разбросаны еще с доисторических времен и связаны воедино паломническими тропами Кумано Кодо. Уже чуть ли ни в 10-м веке, по Кумано Кодо топтались туда сюда желающие найти свой истинный путь.
Торопимся на поезд. Сережа замечает: "Что-то ты много нервничаешь и суетишься." Я спохватываюсь: "Ох и правда. Чего это я? Ладно, давай я не буду этого делать. Но тогда ты отвечаешь за расписание поездов и выбор маршрута, годится?" И с серьезным видом даю ему в руки телефон, карту, достаю из сумки путеводитель. "Уф, и правда, что-то я много суечусь, возьми, наконец, все на себя." "Дорогая, что ты, я всем доволен. Нервничай себе на здоровье." "То-то же." Нервничаю я видите ли сильно.
Я, кстати, совершенно не знаю, какие там японцы на самом деле. Мы пересекались с ними только исключительно как туристы. Ни с одним японцем по душам не разговаривали. И довольно редко так бывает в путешествии. Так или иначе где-то или как-то с кем-то вступишь в контакт. Но не в Японии. Все-таки японцы очень закрытые люди и так просто с ними не потрепаться.
Мой папа работал с японцами в 90-х (писала про один эпизод из их совместной работы). Так вот японцы приходили к нам домой в гости. Никто из нас не говорил тогда по английски толком. Японцы делали это лучше нас. Мама бегала на кухню постоянно. Папа говорил все подряд на смеси всех существующих на свете языков, из которых основным был русский. Я сидела и думала, когда же этот разговор слепого с глухим кончится. Мне было 18. И вот вдруг кто-то предложил спеть национальные песни. Надо же было что-то делать и заполнять пустоты в общении.
Вот вам замечания моего мужа к предыдущему тесту. Про кимоно и японок. Ношение кимоно - это искусство. Гейдзин(ка) не обладает нужной формой ноги и нужной походкой. Походка должна быть немного косолапой и очень мелкими шагами. Когда американка напяливает кимоно, она шпарит в нем как в сланцах или кроссовках широченными шагами, и это выглядит убого. Японская женская нога - это особая тема. Кроме того, что стопа традиционно очень маленькая, сама нога очень отличается от европейской. У японок кривые ноги. Но не просто кривые- колесом или еще как. Они красиво кривые. Да, и вот так бывает. Я бы даже сравнил их слега со стволиками японских бонсаев. Ну и конечно взгляд. В кимоно нельзя открыто и прямо пялится на встречных - поперечных и на весь белый свет. В нем надо идти скромно потупив взор и лишь иногда мимолетно осенять происходящее вокруг легкой тенью улыбки.
Насчет красоты японок - у мужчин свой взгляд. Да, зубы часто не очень. Но в остальном, и мужчины и женщины очень красивые. Причем не по отдельности а в массе.
Про Достоевского внутри. Внешняя сдержанность, этикет вынуждают людей сдерживаться. И именно это приводит к тому, что внутри, в головах зреет, нагнаивается не пойми что. Вся эта фантастически жестокая урбанистическая проза - это Уленшпигель японской души.
Беру перо опять в свои руки. Сегодня нас ждет первый синкасэн.
В нашем суперкрошечном номерке можно только сидеть на кровати вытянув ноги. Но зато выдают халат. Халаты выдают почти во всех японских отелях.
Мой папа был в Японии в 90-х. На многих фотографиях оттуда он был в халате. Мне тогда казалось, что жили они где-то очень роскошно и все это какой-то неведомый нам тогда шик. Но оказалось, что халаты положены во вполне себе захудалых местах.
Хотя, если про гостиницы. Несмотря на то, что наш отельчик ниже среднего, в нем все чисто до блеска, и персонал предельно вежлив и говорит по английски. И тот факт, что они лихо поднялись в использовании английского языка - это я считаю очень круто и здорово. Это они большие молодцы.
В 11 часов гора загудела. Со всех концов слетаются посетители, которые по китайской традиции галдят галдят галдят. А мы продолжаем бороздить китайские ступени. Ступени, ступени, китайские ступени. Вверх по ступеням, вниз по ступеням.
Мы и так должны были прилететь в Шанхай поздно, а прилетели на два часа позже. В полвторого ночи в шанхайском аэропорту Улиткины были атакованы таксистами, а Сережа даже нацелился начать с ними переговоры. Я строго: «Стопэ! Нам не сюда. Мы ищем официальное такси» «А где его искать?» «Где, где, искать нужно, где его искать.»
Даже ночью впечатляет количество и качество фантастических шанхайских автомагистралей. Повсюду царит 22-й век! Я не шучу! Муж: «Слушай, я ведь почти сел к этим частным водилам» «Ну, я же с тобой. Я не дам тебя в обиду. Держись за меня»
Побудка с позывными из школы. Лиричные китайские песни зовут на новые подвиги. В этом определенно что-то есть. Сегодня солнце, чистейшее небо, пруды опять сократились до своих первоначальных размеров. Как будто и не было никакой стихии. В солнечную погоду, конечно, гораздо интересней и веселей. Но нам нужно в дальнейший путь. Собираю на крыше не до конца просохшие вещи.
К виду холмов привыкаешь. Но почему-то страшно не хочется уезжать. Хорошо мы провели предыдущие два дня. Нам очень понравилось. Это я нашла романтичную фотографию на гоупро. Тут узнала, что Джоли с Бредом разводятся - разве не грустно?
Сегодня сложный день - нам нужно перейти китайскую границу и попасть на железнодорожный вокзал в китайском городе Шеньчжень - там у нас поезд. В пять часов утра уже покидаем наш "самый лучший пляж" и едем в аэропорт на такси. Сдаем транспортные Ойстеры или Октопусы (я чего-то уже путаюсь, в какой стране какие карты) и бредем в терминал с автобусами. Возле той стойки, куда мы обратились по прибытию в Гонконг, толпились люди, поэтому нас заграбастали те, что рядом. Да-да, Шеньчжень джан. "Автобус в 7:20". Ну, ладно. Нам налепили на грудь оранжевые наклейки, на которых по-английски было написано, что мы на северный вокзал Шеньчжень.
12.08. Просыпаемся рано-рано. Бежим к автобусу. Мы были единственными белыми в ночи.
С виду приличный автобус. Ехали от Ливингстона до Лусаки 6 часов с остановками на туалет. Всю дорогу работал телевизор. И чтобы вы думали, показывали? Церковные африканские песнопения. А после песнопений поставили «Американские бои без правил». Какие-то взрослые (по виду вроде взрослые) мужчины колотят друг друга. Один победил другого, привязал побежденного к столу, сам залез на какое-то возвышение и собирается прыгнуть на того сверху. Побежденный мужик плачет и молит о пощаде, просит прощения у мамы, сестер и братьев. Зал при этом ликует. М-да.
Заметили, что ни в Зимбабве, ни в Замбии нет коров. Народ живет совсем бедно. Вокруг домики живунов, как в сказке про Элли. Ландшафт везде примерно одинаков – а-ля Калахари. Если в Намибии было какое-то разнообразие, то потом оно совершенно стирается.
Замечаем, что люди ведут подсечно-огневое земледелие. ДО СИХ ПОР. Сейчас все жгут, поэтому атмосфера задымленная, и стоит запах гари. Все поля горят. Очень мило с их стороны. Там вся Европа и Америка бьется в конвульсиях, озабочена экологией и потеплением, а тут такое творится.
В автобусе через некоторое время началась экстремальная духота. Я думала, что умру от недостатка кислорода. Запахи вокруг разные – парфюм вместе с потом. Мы решили, что негры все-таки по-другому пахнут. Поэтому они на наш нюх более вонючие. При подъезде к Лусаке уже так душно, что приходится заниматься медитацией, чтобы не отдать концы. Эх, где наша машинка и чистенькая Намибия. Лусака – грязный, страшноватый город.
При въезде на одном из зданий надпись: «Добро пожаловать в хоспис»
